Рыбак летает по комнате, лёгкими движениями пробуя вещи, мебель, стенки, как муха. Мух вокруг много, все они жужжат и липнут, а рыбак - он весь такой зелёненький, зеленоглазенький, тонкий, изящный. Даже злое лихорадочное возбуждение приобретает в нём некую возвышенность. Рыбак ищет клад. За окном на землю валятся маленькие трупики лепестков яблоневого цвета.

***

- Да, - сказал Озимый. - С водой вернётся рыба. С рыбой - работа. Мы должны работать. Чтобы не умереть.
- Нет, - сказал рыбак. - Нет. Нет.
Он вышел на крыльцо, пританцовывая и смеясь. Всё было серым и неинтересным, но в траве мерно рокотали цикады, и на перилах серебрились в лунном свете осколки поплавков. Сети унесло вместе с водой, но поплавки обнаружились на оголившихся камнях. Поговаривали, что так морские девы откупились от мести. Поплавки без сетей никому не были нужны, и две недели дети били их по дворам. Даже Курчавому не удалось сохранить ни одного, хоть он и прикопал его в самом надёжном месте - под рассохшейся липой в кладбищенском саду. Тяжёлый вишнёвый шар литого стекла. В руках Курчавого до сих пор лежит память о его гладких боках. А на третий день пришёл навестить, и нет. Кто-то из старших нашёл.
Рыбак шёл на пристань. Он улыбался.