Среди всех тех курсов, что мы проходим, есть курс под названием "Движение". На нём мы двигаемся. Четыре часа подряд, раз в две недели, с перерывом в месяц на сессию (начинается в это воскресенье, я не готова, какой ужас). О Господи, как у меня всё болит. О Господи, как же я устала. Завтра на работу.
Ужинала со своей любовью в этот вторник. У неё опять новый мальчик, уроки вождения и большие планы. Она хочет в следующем году поехать волонтёром за границу - работать с детьми с ограничением в развитии. Опыт набирает сейчас, в качестве альтернативной службы в армии. Королева помолвленна с Ч. Занят собирается разъежаться с Чумным и съезжаться со своей девушкой. Бес одна и страдает. У меня слишком много дел, чтобы всем этим заниматься.
Моя жизнь нравится мне всё больше. Александра хвалит. Мы говорим больше о музыке и меньше о технике, что меня вполне устраивает. Разобрали Баха по косточкам на прошлом уроке; ноты инвенции похожи на конспект по метеорологии: начало - солнышко, переход к другому солнышку, собираются облака, темнеют, начинается гроза, облака расходятся, обратно к солнышку. Шопен проще, там одна виолончель. Александра верит в мою возможность извлечь звук из фортепиано, больше того, она требует от меня вибрато. Я не верю, но мне интересно. И наконец-то она позволяет мне играть прелюдию не спеша, полным звуком, тянущейся мелодией. Страшно, но завораживает. Обычный урок:
- сыграй
- так, а теперь не ноты, а музыку
- спой первую мелодию
- спой вторую мелодию
- подыши в ритм
- сыграй ещё раз
Я слышу, как меняется звук, это потрясающе. Это разбор инвенции, полифония, мелодия в левой руке, мелодия в правой. Шопен выглядит так:
- сыграй
- спой виолончель
- закрой глаза, представь: тянется смычок, пальцы зажимают струны, звук рыдающий, глубокий
- сыграй
Шопен мне нравится очень, поэтому я его не слышу. Чтобы проверить, как работает, смотрю на Александру, а по ней ничего не понять. У неё концерт в понедельник, она сама нервничает, готовится. У нас полетел урок фортепианного дуэта, потому что Александра занимает зал с двеннадцати - репетирует на рояле. Игра настоящего пианиста - работа для зрения и слуха, а где-то ещё надо вопринять посыл композитора. Напряжение, надо уметь сосредоточиться на музыке. Чем больше в это погружаешься, тем меньше возможность просто наслаждаться, всё время: а как это сделано? Мелодия на квартах, технические приёмы, кисть вверх, кисть вниз, локти расслаблены, сколько движений делает пианист, лишние ли они, можно ли перенести выражение, чувство из глаз, из губ, из бровей на клавиатуру? Чем больше музыки в теле, тем меньше её в мелодии. Это страшно, на самом деле: знать, как оно должно быть, играть, и не слышать этого в своей игре.
Рина ругается. Она называется меня солнышком, но где-нибудь минут через десять после занятий. На занятиях она нами недовольна, хоть мы и исправляемся. До экзамена меньше двух недель, а самый сложный кусок симфонии ещё не готов от слова совсем. Времени тоже нет. Ещё работа по этономузыкологии, для которой надо достать материал (музыка славянских цыган) и по курсу популярной музыки, за которую я даже не бралась. С Моцартом всё неплохо, но Рина хочет, чтобы всё было совершенно. Хуже всего осозновать, что на экзамене мы будем играть не лучше, чем можем, а как раз наоброт. Моцарта нельзя играть на нервах, а куда их деть? Кроме того, мне нужно отдельное занятие по переворачиванию страниц посредине игры. Моцарт ладно, там одна тема на одну страницу, а в Бетховене посредине мелодии. Страшно.
От меня требуется получить профессию учительницы, выйти замуж на втором курсе, а к четвёртому родить двоих детей. А я хочу учиться. Очень хочу. Хочу выжить, выстоять, смочь. Мне говорят: научишься жить сама, выходить замуж будет уже неинтересно. Мне всё равно. Я хочу, чтобы была интересна я сама, а не свадьба. На свадьбу всё равно нет денег.
Ботинки развалились окончательно, держатся на стельках, промокают. Алекандра уже не может видеть мою юбку. Мне было бы всё равно, если бы не люди вокруг. Бессмысленность материальных нужд угнетает безмерно.
А зато я знаю инвенцию наизусть, а зато у нас всё неплохо с динамикой у Бетховена, а зато Моцарт мелодичнее всех известных мне композиторов, светлый, совсем прозрачный. Я не люблю Моцарта, честно говоря, но ценю, это да. А зато я знаю наизусть особенности всех школьных инструментов: где-то забитый звук, где-то слишком тугие клавиши, где-то наоборот, черечур легко поддаются нажатию, в терапевтическом карванчике барабанная установка откликаетя звоном на каждую сыгранную ноту.
Я стараюсь. У меня впереди ещё четыре года, дальше пока не буду загадывать, ладно?