я хочу быть самой красивой в мире бабочкой
Вставало утро, робкое и нежное, будто молодая девушка, влюблённая впервые в жизни, и ещё не успевашая ни привыкнуть, ни тем более разочароваться в избраннике. За кустами на краю оврага, почти теряясь в голубоватой призрачной дымке, висящей над далёкими горами, первые лучи солнца – нет, даже не лучи, всего лишь намёки – осторожно расцвечивали край неба светло-золотистыми некрупными мазками, изредка зачёрпывая рыжеватой и розовой краски и поминутно отступая, чтобы полюбоваться полученным результатом. Угли костра еле тлели, подёрнутые серым налётом пепла; ещё можно было возродить пламя, но зачем? Скоро солнце встанет. Скоро…
Человек лежал, свернувшись клубочком прямо на земле, и водил пальцем по мягкой и тёплой золе, далеко от углей – наверное, ночью костёр был намного больше. Он не открывал глаз, и на его лице не было ничего, кроме безмятежного спокойствия; можно было подумать, что он спит, если бы не это движение. Рисование не рисование, письмо не письмо – неровные, кривые, наползающие друг на друга знаки, упорно не желающие сложиться в единое целое; погодите, вот сейчас… Человек резко провёл рукой по золе, выпачкав ею рукав рубашки – старой, застиранной до такой степени, что первоначальный цвет уже невозможно было определить, с грубой штопкой на локте – открыл глаза и сел, обхватит руками колени. И сразу стал намного младше – уже не человек, так, человечек, мальчик… вот только у мальчиков не бывает таких усталых глаз, да и рваные шрамы на щеке совсмем не то, что можно увидеть, когда смотришь на всех этих Томов и Джеков, играющих во дворах под присмотром матерей и сестёр. Но у взрослых не бывает таких острых плечей, и где вы видели взрослых, ночующих в одиночку прямо в середине оврага, да ещё и без лука со сртелами или хотя бы самого завалявшегося ножа поблизости? Загадка.
Где-то зазвонил колокол – громко, протяжно, хриплым надрестнум фальцетом. Мальчик – будем называть его так – вздрогнул и еле слышно выругался сквозь зубы, но не так, как ругаются люди, путешествующие по дорогам мира, а так, как ругаются маленькие дети, выросшие в тёплом любящем доме и почитающие за храбрость громко сказать слово «чёрт» в присутсвие взрослых (а это, между прочим, не так-то просто, как кажется на первый взгляд, ведь за это запросто могут лишить сладкого за обедом, и уж получасовая нотация точно обеспечена). Он быстро забросал костёр нарванной тут же травой, усеянной мелкими капельками росы. Трава зашипела на углях, и в нос мальчику немедленно ударил едкий дым; он закашлялся и испуганно зажал рот рукой, бросив быстрый настроженный взгляд наверх. Мальчик задумчиво нахмурился, передёрнул плечами, поднял с земли пустую на вид котомку и зашагал по дну оврага, стараясь держаться ближе к стенам и осторожно отводя от лица гибкие ветки колючих кустов, цеплявшихся за глинистые откосы.
Человек лежал, свернувшись клубочком прямо на земле, и водил пальцем по мягкой и тёплой золе, далеко от углей – наверное, ночью костёр был намного больше. Он не открывал глаз, и на его лице не было ничего, кроме безмятежного спокойствия; можно было подумать, что он спит, если бы не это движение. Рисование не рисование, письмо не письмо – неровные, кривые, наползающие друг на друга знаки, упорно не желающие сложиться в единое целое; погодите, вот сейчас… Человек резко провёл рукой по золе, выпачкав ею рукав рубашки – старой, застиранной до такой степени, что первоначальный цвет уже невозможно было определить, с грубой штопкой на локте – открыл глаза и сел, обхватит руками колени. И сразу стал намного младше – уже не человек, так, человечек, мальчик… вот только у мальчиков не бывает таких усталых глаз, да и рваные шрамы на щеке совсмем не то, что можно увидеть, когда смотришь на всех этих Томов и Джеков, играющих во дворах под присмотром матерей и сестёр. Но у взрослых не бывает таких острых плечей, и где вы видели взрослых, ночующих в одиночку прямо в середине оврага, да ещё и без лука со сртелами или хотя бы самого завалявшегося ножа поблизости? Загадка.
Где-то зазвонил колокол – громко, протяжно, хриплым надрестнум фальцетом. Мальчик – будем называть его так – вздрогнул и еле слышно выругался сквозь зубы, но не так, как ругаются люди, путешествующие по дорогам мира, а так, как ругаются маленькие дети, выросшие в тёплом любящем доме и почитающие за храбрость громко сказать слово «чёрт» в присутсвие взрослых (а это, между прочим, не так-то просто, как кажется на первый взгляд, ведь за это запросто могут лишить сладкого за обедом, и уж получасовая нотация точно обеспечена). Он быстро забросал костёр нарванной тут же травой, усеянной мелкими капельками росы. Трава зашипела на углях, и в нос мальчику немедленно ударил едкий дым; он закашлялся и испуганно зажал рот рукой, бросив быстрый настроженный взгляд наверх. Мальчик задумчиво нахмурился, передёрнул плечами, поднял с земли пустую на вид котомку и зашагал по дну оврага, стараясь держаться ближе к стенам и осторожно отводя от лица гибкие ветки колючих кустов, цеплявшихся за глинистые откосы.